Государство как супер-муж
Современные женщины часто любят бравировать тем, что легко обходятся без мужчины, мужа. Мол, зачем женщине муж, если она может сама обеспечивать себя и ребенка. Как правило, говорят это разведенки, женщины, которые попросту не сумели найти себе мужчину или стать этому мужчине нужной, но мы сейчас сосредоточимся на этом «сама может».
На самом-то деле сама женщина может очень мало. Она не может защитить себя, а жаловаться на обидчика побежит в милицию. Женщина не может починить кран на кухне, она позовет сантехника. (Между прочим, видели ли вы когда нибудь сантехника-женщину?) Свой автомобиль женщина починить не умеет, она везет его в сервис, где чинят его опять-таки мужчины. Женщины не защищают границы страны, в которой живут и благами которой они пользуются. (Полагаю, дамочек по контракту, в пограничной форме в аэропортах записывать в защитников границ не стоит) И так — почти во всем. Самостоятельность женщины в нашем обществе — самостоятельность мнимая, за чужой счет, — это “самостоятельность” паразита.
Но наше матриархальное государство все больше подначивает женщин в их заблуждении. Государство как бы заменяет собой, замещает женщинам мужей. Если еще 100 лет назад женщина искала защиты у мужа, то сейчас ее защищает наша государственная, правовая, судебная системы. Причем, защита интересов женщины чаще всего выражается в узаконенной возможности ограбить этого самого мужчину при помощи законов и репрессий, осуществляемых государством. Прежде всего, речь идет о делении «совместно нажитого» при разводе и об алиментном грабеже.
Детские пособия, материнский капитал, оплачиваемые декретные отпуска, преференции женщинам в трудовом законодательстве, пенсии и даже бесплатные аборты — все это статистически ложится на плечи мужчин, в гораздо большей степени, чем женщин. Мужчины больше работают, мужчины больше зарабатывают, а, значит, и больше отчисляют в бюджет, из которого и раздается эта уже обезличенная государством помощь женщинам. Государство запускает руки в карманы мужчин, достает из них заработанное мужчинами, часть дает женщинам. Но уже от СВОЕГО ИМЕНИ.
Сами женщины не обладают достаточными аналитическими способностями и желанием понять, что любые блага, льготы, меры социальной поддержки, пособия, пенсии не берутся из ниоткуда: все это кто-то ЗАРАБАТЫВАЕТ. Женщины по природе своей вообще склонны воспринимать получаемые блага как нечто само собой разумеющееся и причитающееся им по праву наличия вагины.
Читатель может возразить мне: но ведь мужчина, как сильный пол, и должен защищать и обеспечивать женщин и потомство. Должен, соглашусь. Но в этом тезисе утерян важнейший аспект: СВОЮ женщину и СВОИХ детей. Повторяю: СВОЮ женщину и СВОИХ детей как часть своего дома, как свою стаю, а не постороннюю тетку и непонятно чьих детей. Однако в наше время этот процесс отличается от упомянутого патриархального принципа самым разительным образом:
— отъем ресурсов у мужчины носит характер оброка, принудительной конфискации, хотя и не всегда явной;
— при патриархате муж обеспечивал свою жену и свое потомство, сейчас же толпа мужчин обеспечивает толпу женщин. Государство же является активным участником, посредником процесса передачи ресурса женщинам. Сборщиком подати в пользу женщин.
— женщины имеют явный избыток прав по сравнению с мужчинами, при этом значительно меньше обязанностей перед обществом. При патриархате было наоборот: соотношение обязанностей и прав было сбалансированным.
С точки зрения инстинктов, женщина начинает воспринимать государство как верховного супер-мужа, а живых мужчин — как низкоранговых и слабых самцов, собственную «кормовую базу». Ведь сами мужчины не контролируют значительную часть ресурсов, которую производят, отдают эти ресурсы главному иерарху — государству.
Сколько бы не зарабатывал мужчина в т.н. “официальном браке”, как минимум половина этих ресурсов УЖЕ принадлежит женщине. Печать ЗАГСа в паспорте для женщины — как государственная лицензия на грабеж мужчины. Гарантом разводного грабежа выступают наш Семейный Кодекс, суды и судебные приставы — т.е. государство.
Система всевозможных женских льгот, пособий, законов, защищающих женщин-жен, женщин-матерей и женщин-работниц, практически всегда делает это за счет ограбленных мужчин.
В общественном срезе “мужчины-женщины” государство-муж всегда принимает сторону женщин, поощряя политику двойных стандартов и доктрину априорной виновности мужчин во всем на свете.
Поднимается общественная волна против педофилии: “Педофил — мужчина, его кастрировать”. О ЖЕНСКОЙ педофилии — ни гу-гу.
Феминистки визжат о бытовом насилии, “источник насилия мужчина и только он”. Хотя женщины — “чемпионки” по тяжелому насилию в семье, но кто об этом говорит? Никто.
Законопроекты по борьбе со злостными неплательщиками алиментов подразумевают только мужчин. То, что женщины в 10 раз чаще уклоняются от уплаты алиментов, никого не интересует.
“Мужчина бросает семью и детей”, — и это ничего, что 75-85% разводов инициируют женщины, а потом не дают отцам видеть своих детей.
Мужчина в России ВСЕГДА плохой, женщина — всегда “бедная”, “ущемленная” и потерпевшая сторона.
Ну а как же, за свою “женушку” заступается ее “супермуж”-государство.
Нельзя не упомянуть наше пенсионное законодательство. При дискриминационной разнице пенсионного возраста мужчин и женщин в 5 лет женщины доживают на пенсии примерно 19 лет, а мужчины проживают…минус год. Фактически, мужчины работают на пенсии женщин.
Удивительным образом наше государство, испытывающее и официально признающее демографическую катастрофу, тем не менее, финансирует аборты из фонда обязательного медицинского страхования, — т.е. фактически из собственного бюджета. Решение об аборте в России женщина принимает ЕДИНОЛИЧНО. При этом по закону не имеет никакого значения даже мнение официального мужа.
Государство — не только супер-муж, но и супер-отец. Рассмотрим его в таком качестве.
Прежде всего речь пойдет о фактическом бесправии настоящих отцов на проживание с ними ребенка. Согласно сложившейся еще в советское время, после развода родителей суды в 97-98% присуждают проживание ребенка с матерью. Причем, сложившаяся система никак не гарантирует отцам даже минимальное общение с ребенком на нейтральной территории. Даже если отец через суд добьется 3 часов в неделю, то обеспечить их на практике бывает очень сложно если мать ребенка против. Государство решительно закрывает глаза на шантаж и вымогательства денег, квартир и проч. со стороны женщин, разумеется, во имя “интересов детей”, — на самом деле в интересах российского бабства, которое “замужем” за своим заступником — государством супер-мужем.
Государство убивает институт отцовства. Дети в России — это бабо-государственная собственность.
Государство-отец выбивает из биологических отцов бесконтрольные в трате алименты. Как и куда их тратить — решает исключительно мать ребенка. Она никому не отчитывается. Дело государства как реального супер-мужа — выбить эти средства из мужчин, даже если мужчину надо посадить в тюрьму, лишить водительских прав, возможности выехать за рубеж или “поставить на счетчик” (180% годовых за просрочку!). И женщины охотно пользуются кулаком своего супер-мужа по выколачиванию денег из мужей бывших — биологических отцов детей.
Помощь матерям-одиночками и женщинам “рожу для себя” супер-муж оказывает из государственного бюджета, которой, как минимум, на ⅔ наполняется мужчинами. Бессовестно запуская лапу в карманы мужчин, государство непосредственным образом демотивирует женщин создавать семью, провоцирует их быть шалавами, а не верными и надежными женами. Оно и понятно: чем больше благ получают женщины от своего фактического “мужа” или при его участии, тем меньше женщина нуждается в мужчине и семье.
Государство в лице Семейного Кодекса охраняет право замужней женщины заниматься тем, чем ей вздумается, без оглядки на мнение мужа, жить где угодно (до 1917 года жена ПО ЗАКОНУ была ОБЯЗАНА следовать за мужем), спать с кем угодно и рожать детей от кого угодно. Муж законодательно лишен какого-либо права, возможности наказать женщину даже за измену и подложное отцовство.
Государство для женщин — не только супер-муж, но и уголовный пахан. Пахан, декларируя формальное равенство всех граждан перед законом, женщин всячески “отмазывает”. Это и более мягкие наказания для женщин, и амнистии, и отсутствие колоний строгого режима для женщин, и запрет смертной казни женщин. Формальным основанием для исключительно мягких приговоров женщинам очень часто служит материнство, — и тут мы видим наше государство в роли покровительствующего своим женам мужа супер-иерарха. Биологическое и официальное отцовство обычных мужчин при вынесении приговоров не учитывается. Вот как это выглядит в практических законах. Статья 82 УК РФ “Отсрочка отбывания наказания” гласит:
“Осужденным беременной женщине, женщине, имеющей ребенка в возрасте до четырнадцати лет, мужчине, имеющему ребенка в возрасте до четырнадцати лет и являющемуся единственным родителем”.
Что практически это означает? Многочисленные отсрочки заключения женщинам, просто имеющим детей, даже если речь идет о ребенке, которого мать не успела убить, но осуждена за убийство другого своего ребенка. Или мужа.
Возможность отсрочки для мужчины-отца даже ТЕОРЕТИЧЕСКИ появляется ЛИШЬ, если мать ребенка умерла или лишена родительских прав.
Статья 106 УК РФ гласит:
“Убийство матерью новорожденного ребенка во время или сразу же после родов, а равно убийство матерью новорожденного ребенка в условиях психотравмирующей ситуации или в состоянии психического расстройства, не исключающего вменяемости, — наказывается ограничением свободы на срок от двух до четырех лет, либо принудительными работами на срок до пяти лет, либо лишением свободы на тот же срок.”
Так наше государство ПОКРЫВАЕТ убийство грудных детей, — даже в таком деле супер-муж защищает миллионы своих “женушек”.
Женские инстинкты воспринимают в качестве мужа того, кто защищает и обеспечивает. В нашем обществе — это матриархально-ориентированное государство, а не конкретный мужчина. Государство не только вмешивается в отношения мужчины и женщины, оно ЗАМЕЩАЕТ мужа, унижает и дискредитирует его за его же счет, тем самым оно разрушает традиционную семью. Государство-супермуж — это бандит, грабящий мужчин и таскающий добычу своей шалавой “марухе”.
